Неточные совпадения
— Жалко, что она не вяжет. Я видел
на Венской
выставке, вяжет проволокой, — сказал Свияжский. — Те выгоднее бы были.
На его счастье, в это самое тяжелое для него по причине неудачи его книги время,
на смену вопросов иноверцев, Американских друзей, самарского голода,
выставки, спиритизма, стал Славянский вопрос, прежде только тлевшийся в обществе, и Сергей Иванович, и прежде бывший одним из возбудителей этого вопроса, весь отдался ему.
«Но я же ни в чем не виноват пред нею», — возмутился он, изорвал письмо и тотчас решил, что уедет в Нижний Новгород,
на Всероссийскую
выставку. Неожиданно уедет, как это делает Лидия, и уедет прежде, чем она соберется за границу. Это заставит ее понять, что он не огорчен разрывом. А может быть, она поймет, что ему тяжело, изменит свое решение и поедет с ним?
Очень пыльно было в доме, и эта пыльная пустота, обесцвечивая мысли, высасывала их. По комнатам, по двору лениво расхаживала прислуга, Клим смотрел
на нее, как смотрят из окна вагона
на коров вдали, в полях. Скука заплескивала его, возникая отовсюду, от всех людей, зданий, вещей, от всей массы города, прижавшегося
на берегу тихой, мутной реки. Картины
выставки линяли, забывались, как сновидение, и думалось, что их обесцвечивает, поглощает эта маленькая, сизая фигурка царя.
Это напомнило Самгину царя
на нижегородской
выставке и министров, которые окружали его.
У него незаметно сложилось странное впечатление: в России бесчисленно много лишних людей, которые не знают, что им делать, а может быть, не хотят ничего делать. Они сидят и лежат
на пароходных пристанях,
на станциях железных дорог, сидят
на берегах рек и над морем, как за столом, и все они чего-то ждут. А тех людей, разнообразным трудом которых он восхищался
на Всероссийской
выставке, тех не было видно.
— Думать я начал в Париже, нас туда 87 человек предусмотрительно отправили
на Всемирную
выставку, русский отдел строить.
Под тяжестью этой скуки он прожил несколько душных дней и ночей, негодуя
на Варавку и мать: они, с
выставки, уехали в Крым, это
на месяц прикрепило его к дому и городу.
— Черти неуклюжие! Придумали устроить
выставку сокровищ своих
на песке и болоте. С одной стороны —
выставка, с другой — ярмарка, а в середине — развеселое Кунавино-село, где из трех домов два набиты нищими и речными ворами, а один — публичными девками.
— Это о
выставке? — спросил он, отгоняя рукописью Клима дерзкую муху, она упрямо хотела сесть
на висок редактора, напиться пота его. — Иноков оказался совершенно неудачным корреспондентом, — продолжал он, шлепнув рукописью по виску своему, и сморщил лицо, следя, как муха ошалело носится над столом. — Он — мизантроп, Иноков, это у него, вероятно, от запоров. Психиатр Ковалевский говорил мне, что Тимон Афинский страдал запорами и что это вообще признак…
После тяжелой, жаркой сырости улиц было очень приятно ходить в прохладе пустынных зал. Живопись не очень интересовала Самгина. Он смотрел
на посещение музеев и
выставок как
на обязанность культурного человека, — обязанность, которая дает темы для бесед. Картины он обычно читал, как книги, и сам видел, что это обесцвечивает их.
Наконец вот
выставка. Он из угла смотрит
на свою картину, но ее не видать, перед ней толпа, там произносят его имя. Кто-то изменил ему, назвал его, и толпа от картины обратилась к нему.
Мы с уважением и страхом сторонились от одного быка, который бы занял не последнее место
на какой-нибудь английской хозяйственной
выставке.
Также недурен генерал Хвалынский
на всех торжественных и публичных актах, экзаменах, церковных освященьях, собраньях и
выставках; под благословение тоже подходить мастер.
Марья Алексевна хотела сделать большой вечер в день рождения Верочки, а Верочка упрашивала, чтобы не звали никаких гостей; одной хотелось устроить
выставку жениха, другой
выставка была тяжела. Поладили
на том, чтоб сделать самый маленький вечер, пригласить лишь несколько человек близких знакомых. Позвали сослуживцев (конечно, постарше чинами и повыше должностями) Павла Константиныча, двух приятельниц Марьи Алексевны, трех девушек, которые были короче других с Верочкой.
Она настаивала, чтобы вечера вовсе не было, но вечер устроился, маленький, без
выставки, стало быть, неотяготительный для нее, и она, — чего никак не ожидала, — забыла свое горе: в эти годы горевать так не хочется, бегать, хохотать и веселиться так хочется, что малейшая возможность забыть заставляет забыть
на время горе.
Видеть себя в печати — одна из самых сильных искусственных страстей человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться
на публичную
выставку своих произведений — нелегко без особого случая. Люди, которые не смели бы думать о печатании своих статей в «Московских ведомостях», в петербургских журналах, стали печататься у себя дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
Между разными распоряжениями из Петербурга велено было в каждом губернском городе приготовить
выставку всякого рода произведений и изделий края и расположить ее по трем царствам природы. Это разделение по царствам очень затруднило канцелярию и даже отчасти Тюфяева. Чтоб не ошибиться, он решился, несмотря
на свое неблагорасположение, позвать меня
на совет.
Пошли маскарады с призами, обеды,
выставки и субботние ужины,
на которые съезжались буржуазные прожигатели жизни обоего пола. С Русским охотничьим клубом в его новом помещении не мог спорить ни один другой клуб; по азарту игры достойным соперником ему явился впоследствии Кружок.
В зале встречал гостей стройный блондин — Григорий Григорьевич Елисеев в безукоризненном фраке, с «Владимиром»
на шее и французским орденом «Почетного легиона» в петлице. Он получил этот важный орден за какое-то очень крупное пожертвование
на благотворительность, а «Почетный легион» — за
выставку в Париже выдержанных им французских вин.
Кроме этого, удовольствий для студентов-ляпинцев никаких не было, если не считать бесплатного входа
на художественные
выставки.
На одной из ученических
выставок в Училище живописи всех поразила картина «Мертвое озеро».
По зимам охотники съезжались в Москву
на собачью
выставку отовсюду и уже обязательно бывали
на Трубе. Это место встреч провинциалов с москвичами. С рынка они шли в «Эрмитаж» обедать и заканчивать день или, вернее сказать, ночь у «Яра» с цыганскими хорами, «по примеру своих отцов».
В 1896 году в честь коронации Николая II был большой народный праздник
на Ходынском поле, где в 1882 году была знаменитая Всероссийская художественно-промышленная
выставка. Но это уже было за пределами тогдашней Москвы. Мимо Триумфальных ворот везли возами трупы погибших
на Ходынке.
За Нарышкинским сквером,
на углу Малой Дмитровки, против Страстного монастыря, в старинном барском доме много лет помещалось «Общество любителей художеств», которое здесь устраивало модные тогда «Периодические
выставки».
На рождественской ученической
выставке Сергей Александрович, неуклонно посещавший эти
выставки, остановился перед картиной Волгужева, написанной у него в имении, расхвалил ее и спросил о цене.
Этюды с этих лисичек и другие классные работы можно было встретить и
на Сухаревке, и у продавцов «под воротами». Они попадали туда после просмотра их профессорами
на отчетных закрытых
выставках, так как их было девать некуда, а
на ученические
выставки классные работы не принимались, как бы хороши они ни были. За гроши продавали их ученики кому попало, а встречались иногда среди школьных этюдов вещи прекрасные.
На одной из ученических
выставок он первый «углядел» Левитана и приобрел его этюдик.
Художник Сергей Семенович Ворошилов, этот лучший мастер после Сверчкова, выставил
на одной из
выставок двух дремлющих
на клячах форейторов. Картину эту перепечатали из русских журналов даже иностранные. Подпись под нею была...
Последний раз я видел Мишу Хлудова в 1885 году
на собачьей
выставке в Манеже. Огромная толпа окружила большую железную клетку. В клетке
на табурете в поддевке и цилиндре сидел Миша Хлудов и пил из серебряного стакана коньяк. У ног его сидела тигрица, била хвостом по железным прутьям, а голову положила
на колени Хлудову. Это была его последняя тигрица, недавно привезенная из Средней Азии, но уже прирученная им, как собачонка.
А
на Тверской в дворце роскошном Елисеев
Привлек толпы несметные народа
Блестящей
выставкой колбас, печений, лакомств…
Ученические
выставки бывали раз в году — с 25 декабря по 7 января. Они возникли еще в семидесятых годах, но особенно стали популярны с начала восьмидесятых годов, когда
на них уже обозначились имена И. Левитана, Архипова, братьев Коровиных, Святославского, Аладжалова, Милорадовича, Матвеева, Лебедева и Николая Чехова (брата писателя).
— Уж
на что лучше, зятюшка, когда, напримерно,
выставку по затылку сделают.
У военных команд свои лазареты и врачи, и случается нередко, что военные врачи временно исправляют должность тюремных: так, при мне, за отсутствием заведующего медицинскою частью, уехавшего
на тюремную
выставку, и тюремного врача, подавшего в отставку, лазаретом в Александровске заведовал военный врач; также в Дуэ при мне во время экзекуции военный врач заменял тюремного.
Хозяин этого дома, заведующий медицинскою частью, д-р П. И. Супруненко, уехал весною, чтоб экспонировать
на тюремной
выставке и потом навсегда остаться в России, и в опустевших комнатах я застал только остатки роскошной зоологической коллекции, собранной доктором.
[«Приехавший
на Сахалин новый агроном (прусский подданный), — пишет корреспондент во „Владивостоке“, 1886 г., № 43, — ознаменовал себя устройством и открытием 1 октября сахалинской сельскохозяйственной
выставки, экспонентами которой были поселенцы Александровского и Тымовского округов, а также казенные огороды…
Те изящные и дорогие поделки из дерева, которые были
на тюремной
выставке, показывают только, что
на каторгу попадают иногда очень хорошие столяры; но они не имеют никакого отношения к тюрьме, так как не тюрьма находит им сбыт и не тюрьма обучает каторжных мастерствам; до последнего времени она пользовалась трудом уже готовых мастеров.
К весне солдат купил место у самого базара и начал строиться, а в лавчонку посадил Домнушку, которая в первое время не знала, куда ей девать глаза. И совестно ей было, и мужа она боялась. Эта
выставка у всех
на виду для нее была настоящею казнью, особенно по праздникам, когда
на базар набирался народ со всех трех концов, и чуткое ухо Домнушки ловило смешки и шутки над ее старыми грехами. Особенно доставалось ей от отчаянной заводской поденщицы Марьки.
Затем тотчас же, точно привидение из люка, появился ее сердечный друг, молодой полячок, с высоко закрученными усами, хозяин кафешантана. Выпили вина, поговорили о ярмарке, о
выставке, немножко пожаловались
на плохие дела. Затем Горизонт телефонировал к себе в гостиницу, вызвал жену. Познакомил ее с теткой и с двоюродным братом тетки и сказал, что таинственные политические дела вызывают его из города. Нежно обнял Сару, прослезился и уехал.
Его гений не знал меры и границ: в Америке
на всемирной
выставке он защищал интересы русской промышленности, в последнюю испанскую войну ездил к Дон-Карлосу с какими-то дипломатическими представлениями, в Англии «поднимал русский рубль», в Черногории являлся борцом за славянское дело, в Китае защищал русские интересы и т. д.
Постоявши в буфете, он, по привычке, отправлялся
на Невский и подолгу застаивался перед витринами братьев Елисеевых, любуясь
выставкой гастрономических новинок.
—
На какой
выставке? Я вас не поняла.
Вначале
выставка пустовала. Приезжих было мало, корреспонденты как столичных, так и провинциальных газет писали далеко не в пользу
выставки и, главное, подчеркивали, что многое
на ней не готово, что
на самом деле было далеко не так.
Выставка на ее 80 десятинах была так громадна и полна, что все готовое и заметно не было. Моя поездка по редакциям кое-что разъяснила мне, и газеты имели действительно огромное влияние
на успех
выставки.
— Ведь все эти железные павильоны остались от прежней Московской Всероссийской
выставки на Ходынке. Вот их-то в Петербурге, экономии ради, и решили перевезти сюда, хотя, говоря по совести, и новые не обошлись бы дороже. А зато, если бы стояли эти здания
на своих местах, так не было бы
на Ходынке тех рвов и ям, которые даже заровнять не догадались устроители, а ведь в этих-то ямах и погибло больше всего народу.
Во время
выставки,
на другой день раздачи наград, проездом
на Кавказ, от поезда до поезда, остановился, чтобы ее посетить, Владимир Иванович Ковалевский, мой старый знакомый по Всероссийской
выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году. Он в это время занимал пост товарища министра финансов.
В числе моих обязанностей было побывать попутно в городах у управляющих казенных палат и директоров Государственного банка с поручением им развесить объявление о
выставке в учреждениях города. Мой открытый лист за подписью вице-президента
выставки всеми любимого и уважаемого В.И. Ковалевского производил
на них впечатление.
Подбираясь к толпе, я взял от театра направо к шоссе и пошел по заброшенному полотну железной дороги, оставшейся от
выставки: с нее было видно поле
на далеком расстоянии.
Амфитеатров наскоро закусил и торопливо куда-то ушел, а мы продолжали сидеть и благодушествовать. Были незнакомые петербургские чиновники, был один из архитекторов, строивших
выставку. Разговор как-то перекинулся
на воспоминания о Ходынке, и, конечно, обратились ко мне, как очевидцу, так как все помнили мою статью в «Русских ведомостях».
Дня через три после этого меня вызвали в Выставочный комитет и предложили мне командировку — отправиться по Волге, посетить редакции газет в Казани, в Самаре, в Симбирске и в Саратове и написать в газетах по статье о
выставке, а потом предложили проехать
на кавказские курорты и тоже написать в курортных газетах.
На декорированных стенах ресторана, как и во всех павильонах
выставки, висели гербы Нижнего Новгорода, причем фигура герба — олень, выкрашенный в красную краску, — вызывала веселое настроение: уж в очень игривой позе этот олень был изображен живописцем. Амфитеатров, когда приглашал кого-нибудь в ресторан, всегда говорил...